Андерсон Пол - Бескрылый
ПОЛ АНДЕРСОН
БЕСКРЫЛЫЙ
Насколько нам известно — а так ли много мы знаем, проживая в этом едва нами обследованном уголке одной единственной галактики? — Авалон стал первой планетой, на которой два различных разумных вида основали общую колонию. Поэтому многое было непредсказуемо, и не только в том, что касалось самой планеты, чьи тайны первые исследователи лишь слегка приоткрыли, но и в будущем подобного смешанного общества.
Поселенцы сперва начали обживать острова Гесперид, вероятность наткнуться на что нибудь смертельно опасное здесь была меньше, нежели на материке. Каждая из рас выбрала свое место жительства.
Разумеется, отношения были самыми сердечными. Все с нетерпением ждали дня, когда люди и ифрианцы победят материк и станут жить на нем вместе.
Однако на первых порах не мешало избегать трений, ведь на самом деле у этих рас только и было общего, что схожая биохимия, теплая кровь, живорождение и надежда начать все сначала в неиспорченном мире. Они должны были знакомиться постепенно, чтобы взаимность рождалась без усилий со стороны.
Поэтому Нат Фолкейн на заре своей жизни нечасто видел крылатый народ. Если ифрианец оказывался в Чартертауне по делу, он общался с его дедушкой Дэвидом или, как теперь, с отцом Николасом, но уж никак не с маленьким мальчиком.
Даже когда крылатый гость заходил на обед, разговор за столом чаще всего шел не по английски. Нат, раздраженный этим, прилагал все усилия, изучая в школе язык планха, но усилия эти не окупались, пока ему не исполнилось семнадцать авалонских лет — двенадцать по летосчислению Земли, едва ли атом с которой нашелся бы в его теле.
К тому времени поселения на архипелаге разрослись настолько, что предводители стали готовы пустить корни и на Коронанском материке, но перед этим многое следовало изучить и спланировать. Одним из людей, работавших с ифрианцами в исследовательской команде, стал Николае Фолкейн.
Штаб квартира располагалась в основном поселении союзников, называемом ими Тровэй, а людьми — Земля Крылатых. Работа продлится много оборотов Морганы, каждый из которых составлял почти половину лунного месяца, и он взял с собой жену и детей.
Нат оказался единственным на всю округу мальчиком своего возраста. Зато уж ифрианских приятелей ему хватало.
— У у ух! — устроив ветер и громко хлопая крыльями, взлетел с балкона Кешчи. Раздался трубный призыв: — Чего ты ждешь, копуша?
Турак, не такой порывистый, как брат, окинул Ната острым взглядом желтых глаз.
— Ну что, ты с нами? — спросил он.
— Да… наверное, — пробормотал тот.
«У тебя проблемы», — молча сказал Турак. Бесконечно изменчивое ифрианское оперение могло придавать выражение всему телу, и значило оно обычно больше, чем вообще могут значить слова. На уроках планха Нат узнал несколько общепринятых выражений, но теперь, по настоящему познакомившись с живыми ифрианцами, он все больше и больше чувствовал себя глухонемым.
Он всего лишь мог неуклюже сказать словами:
— Нет, со мной все в порядке. Честное слово. Просто думаю, ну… не надо ли хотя бы позвонить маме и спросить…
Нат умолк. Всем своим видом Турак выражал презрение. А он еще был мягким и деликатным, не то что властный Кешчи…
«Ну, если тебе, будто птенцу, так уж надо… » Это ли было написано на бронзовых перьях и белых с черными кончиками хохолке и хвосте?
Нат почувствовал себя очень одиноко. Он так обрадовался, когда эти приятели, с которыми он немного говорил и играл, позвали его провести каникулы по случаю Недели Свободы в своем доме. И конечно же, все обитатели чота За
